  .. Клином клин, говорят. Клину — клиново. Только толку? Ну, здравствуй, село! Мне у дома до боли калиново, мне у дома до неба бело! .. Заблудились домишки, попрятались в снегопад (в снего-ад? в снего-рай?) Окна, будто невесты, нарядные — налетай, женишки, разбирай! Ветры – резкие, улочки — узкие, тесно, братцы? Айда на простор! Здесь во мне просыпается русское. Сколько просишь, село, за постой? Сколько скажешь да сверху полстолечко — я щедра, а гулять — так гулять: всё равно, что реветь о покойничках, что шикарные свадьбы справлять. Твой размах узнаю по застолиям; их нехитрый мотив подхватив, то ль посетую пьяно о доле я, то ли выплачу горько: «прости».  .. Эх, прости городскую да гордую! Всыпь, метель, не жалеючи, всыпь! Мне в колени озябшими мордами робко ткнулись соседские псы. Знать, признали. Ласкаю да тискаю. Пой, метель, нашу долгую, пой! Погуляем с тобою по выселкам, по сугробам побродим с тобой! .. Стар сосед. Сед отец. Сад — серебряный. Жаль, года не упрячешь в мешок. Городская я, папа, да вредная; у гроша нет души за душой — за грошом не гоняюсь. Не спрашивай отчего так давно не была: мне судьбу, что шубейку, донашивать вдалеке от родного села то ль предсказано, то ль предначертано — вру безбожно. Да ну тебя, па...  Птичьим шагом скамейка расчерчена. Снего-ад. Снего-рай. Снегопад заметает все птичьи послания и касается нежно лица. До чего ж ты, сторонушка, славная! На столбах колпаки из песца высоченные белые-белые! На заборах собольи манто. Лисы в лисьем, а белки — те в беличьем, снегири в ярко-алом зато! .. Не вздохнуть! А вздохнёшь — так не выдохнешь колко-снежное счастье-комок; все окошки — девчонки на выданье, из трубы ускользает дымок, завиваясь затейливо длинною светло-серой тесьмой над селом. .. Мне у дома до боли калиново, мне у дома до неба бело.  .. Полцерквушки в деревушке: пожил Бог да вышел весь. .. Цепь вцепилась крепко в дужку: не колодец — душевед! Попропало вёдер много, доставать их — не с руки! Ковш железный — недотрога леденеет от тоски. Три стеклянные ступеньки, будто к храму! — чем не храм? Помню, бабушка здесь пела и молилась по утрам, и несла святую воду, и боялась расплескать. .. Выйди, месяц! Ветер водит! Вольно белым мотылькам виться в воздухе морозном — превратят метель в игру! ..  До весны — седой и грозный — поселился маг в бору. Выйдет ночью — окна тронет, те — потрескивают чуть; задремавшую сторонку хлоп легонько по плечу: не проспи, мол, нынче чудо! Начинает колдовать: вот уже снега кочуют по дворам — из рукава вьюгу вытряхнул, вздыхая. .. Волшебство! Один в один! Кто ледовыми стихами на крылечке наследил?  .. Эх, романтика деревни: красота и нищета, русский дух на лавке дремлет, вроде толстого кота; сыт и — ладно, сыт и — хватит, завтра — завтра, там поймём. Здесь донашивают хаты сто четырнадцать имён, сто тринадцать, сто.. Бывает, дом под снос и — нет судьбы, будто рана ножевая, пустота в ряду. Рябин драгоценное колечко, точно память, не сносить. Песней что ль печаль полечим? Пёс и тот — заголосил в унисон тоске сердешной, непонятной, но родной. Что в диковинку нездешним, то привычно мне. .. В окно глянет солнце по-февральски: ярко-ярко. Не балуй! Чай смородиновый. Кральки. Самовар зовёт к столу. Завтра — завтра. И об этом горевать нам — не с руки! .. В деревушке Бога нету, но колодцы — глубоки.  .. Март весенние качели раскачал: жмёт шубейка прошлогодняя в плечах, рукава по локоть — больно коротки, а в карманах снег давно уже прокис! Ввысь! — и ели веселели на ветру! Прихорашивался грач: перо к перу твёрдым клювом прибирал, так горд собой — за гнездо, видать, нешуточный был бой! Вниз! — и ладная прохладная капель — пей, землица, — приговаривала, — пей!  .. Ввысь! — по веткам рассыпались воробьи! .. Кто-то пруд стеклянный вдребезги разбил так, что треск и звон в округе на полдня, до краёв его водою наполнять тут же примутся проворные ручьи. .. Вниз! — штанины по колено засучив, солнцу чучело подставило щеку, хоть соломенное — тоже начеку: не проспать бы, не прошляпить чудеса, на которые щедра весна-краса!  .. Дом по ставеньки резные был в снегах, только те снега ударились в бега. Встрепенуться бы от крыши до крыльца — дрёму зимнюю согнать, как тень с лица! — Что, кручинушка, отмаялись, поди? — Приосанившись, дом в люди выходил, Слепо щурился, выскрипывал дверьми Что-то вешнее — пойди его, уйми! .. Раскачал качели солнечные март и по-мартовски хвостатых свёл с ума, Хоть и кажется похожим мур на мур, Каждый мур немножко песня про лямур. .. Ввысь! — и небо близко-близко! Хочешь — тронь! Вниз! — и сердце гулко ухает в ладонь!  .. То до льдинки выстывает на залётном ветерке, то румяным караваем на лазурном рушнике пышет жаром: хлеб да соль всем! — расцеловывает лбы переменчивое солнце. .. Облюбованы столбы вороньём со всех окраин — заседают допоздна — в громком грае разбираю: — К нам нагрянула весна! Шит по моде фрак сорочий, говор галячий — учтив.  .. Холодны в апреле ночи, но, зато, рассвет лучист! Облака — точь-в-точь — как сдоба из просеянной муки! .. Сменит скоро шали вдовьи на невестины платки сад вишнёвый. Оживают ульи нехотя. Вот-вот — сотней солнышек взрываясь — одуванчик зацветёт. .. На пласты нарезан плугом чуть подмёрзший чернозём, грач да галка друг за другом — неприметные на нём — ходят важно, зорким оком проверяют каждый ком, поддевая клювом ловко червяка за червяком.  .. Снег последний поразбросан по оврагам да в бору, малахитовые сосны ветер на руки берут — покачают-покачают да и выпустят: — Лети! .. Порастаяли печали, и пришла пора — цвести!  .. Май — стремительный и светлый — прошвырнулся по садам, пошептался с каждой веткой — слив и яблок нагадал; точно с ветром сговорившись, шелестел и выдыхал так, что вспыхивали вишни, словно девушки. У хат, подбоченившихся гордо, взгляд лукав и говорлив: — ставни крашу раз в три года, банки с краской сберегли аж с советчины! — Сосед так похвалился. Крякнул: — Да-а...  .. Нянчит выводок наседка, утки в сторону пруда бодро шлёпают. Просторно мысли, взгляду и строке; ощущаю жизнь, которой не висеть на волоске — быть и быть, сбываясь, будто самый светлый детский сон про наседку, солнце, уток, речку, сад.. и колесом всех и вся вертеть, кружиться, с каждым маем закипать. В этой жизни — столько жизни: вникнуть, слиться и пропасть! .. Очерёмуховел вечер, воздух — розовый насквозь. У реки неспешны речи — деревенские авось, кабы, если бы, нехай с ним, будь, бывай, не куксись, дочь. Ветер ласковый, нахальный. Май. Отец. Деревня. Ночь.  .. А в лугах — по колено травы, а в бору медуница — звонче, — то ли слева, а то ли — справа разливается колокольчик: утром — розов, сиренев — к ночи; .. по оврагам кукушки хнычут — коль расщедрятся — напророчат лет побольше, чем — земляничин, что разбросаны часто-часто по глубоким канавам просек, — но не скажут, где нынче счастье деревень непутёвых носит; а в полях — зелены колосья, по обочинам — вьюн лепечет;  .. тает небо на дне колодца, он так стар, не иначе, — вечен, и — ведром по воде ударив — слышишь эха студёный отклик; .. далеко-далеко, где дали от свинцовой воды намокли, — просветлеет, и гром-бродяга растрясёт напоследок выси, и двойные перила радуг высоко-высоко повиснут;  .. в перелесках — шиповник дикий, и пчела в нём души не чает; по реке — то круги, то блики — красноталовые печали; .. ах, июнь — голубое блюдце с золотой полосой по краю: то дождями исхлёстан люто, то купавками отгораешь, словно яркий цветастый ситец, — не полвека носить — пол-лета, — ясный взгляд горечавки синей в дымке пепельной бересклета. ..  .. Соловел прищур оконный — зной полуденный тяжёл — головой на частоколе спал подсолнечник-пижон. Чан чугунный — гулкий, грузный — на боку дремал — устал без работы, в солнцекузне раскалённый до полста. Ветерок — с одышкой пряной — теребил кусты едва, рой капустниц над поляной одолела сон-трава. Подорожник лист кукожил — грезил втайне о дожде; одуванчики встревожив, шмель на запад погудел.  .. В кадках пусто, в кадках гулко, воздух — вата, ветер – жар. Деревенский переулок от рябины рыжей ржав. Край июльский. Рай стрекозий — пруд — подсох до камышей; солнце по небу елозит и толкает жизнь взашей.  .. Розоватая роздымь. Прохладная лента реки. Редкий солнечный луч не спесив и по-ангельски кроток — золотит, не спеша, сыроватые космы ракит; тишина переходит в настойчивый лиственный рокот — утро ветрено. Дали — далече. В зените июль. Облака растушёваны тонкой стремительной кистью — ясноглазый художник легко у мольберта вздохнул, вновь найдя подтверждение самой безумной из истин.  .. Август — ласков и степенен — студит в росах телеса; разговорчивых ступеней различимы голоса. У колодца жизнь проснётся — звякнет-брякнет поутру — вновь со дна смурное солнце черпать старому ведру. Петушиные тирады. Бремя яблонь. Пруд — речист. Жесть над низенькой верандой ловит первые лучи.  .. Скошен, высушен и сложен в невысокие стога; васильки, вьюнок, горошек окаймляют берега жёлтой речки — ниже-ниже гнётся колос ржавой ржи — то взъерошит, то оближет ветер, дальше побежит.  .. Что-то лопнет, что-то треснет и пойдёт полосовать колко, ярко. Чаще, резче — ливень больно нагловат — вытанцовывает лихо мелко, дробно, колесом. Присмирев чуть-чуть, затихнет, и опять наискосок так хлестнёт, что впору ахать над случившейся рекой: точно белая рубаха, прополоскан день-деньской.  .. Ухнет жёлтым, рыжим грянет: — Поздно, паря, суетиться! .. Жжёт калиновый багрянец; клин выстраивая, птицы то ли кличут, то ли плачут, то ли осень проклинают; сад, как старенький сарайчик, расскрипелся. Спеленает туго-натуго землицу, точно дитятко — в пелёнки, в продырявленные листья — золотые распашонки.  .. То ли лето недопето, то ли осень поспешила — солнца ниточка продета сквозь еловую вершину — на просвет весь свет прозрачен! Ломкий листик — до прожилок. То ли август снова начат, То ли — осень пережили.  .. Прело. Пряно. Ветер пьяный пристаёт к резной калитке, в палисаднике буянит — на черёмуховой скрипке запиликает-заноет о душе, в которой пусто, что-то горькое, родное... И ветра грустят — по-русски.  .. Так непрошено-нежданно проберётся непогода; сад роскошным был недавно — обтрясён-обобран — голый. Столь причудливо застынет в вечереющем и топком остов яблони. Пустынно. Дождь осваивает тропки: то плетётся псом побитым, то расходится, наглея... .. И — сироткой позабытой — в ветках яблоко алеет.  .. Облетело, отшуршало: сад — блаженный — гол и весел; поистёртый полушалок поносил да сбросил ветер: знай, топчи, кому не жалко! Роскошь прежняя — отрепье! Переругиваясь, галки делят брошенный скворечник перья дёргают, клюются, тишину разрушив граем.  .. Высоко и бесприютно. В перелесках догорают тонкокостные осинки, сплошь — боярышник рассыпан. Небом синим, речкой синей вдоволь душу не насытишь; не напьёшься у колодца — глубока у сердца жажда... .. Вязнут в слякоти колёса, звон — в рябиновом и ржавом; что он — долгий и протяжный — по дворам теперь разносит? — То ль октябрьский ливень в тягость, то ль о чём-то Бога просит...  .. Дом стареет, чахнет будто: хмур, скрипуч, ворчлив, приземист и — по окна в незабудках — до весны врастает в землю, нахлобучит крышу низко, точно тёплую ушанку; дверь, зайдясь в противном визге, выпускает спозаранку русский дух в туман белёсый — скрипнут дряхлые ступени. .. На деревне нынче — осень, а для сердца осень — песня.  .. Было — полно, стало — пусто: голытьба на голытьбе! Лужи выстыли до хруста. Под окошком воробей попрошайничает: — Бросьте пару крошек, что вам, жаль? .. Как непрошенную гостью — ветер осень провожал — выпроваживал далече: чтоб ни духа, ни следа! Выдувал золу из печек, забирался на чердак — нахозяйничался вволю, на заре замёрз в кустах. .. Ржавый плуг остался в поле, где его ноябрь застал — зубы в комьях поувязли до тепла иль на года. У коровы лето в яслях, у деревни — холода. Худ кафтан, штаны в прорехах, пуп и вовсе — наголе.  — Вот бы взять да переехать, да зажить бы на селе, припеваючи... Куда там! Всяк за домик свой — горой! — первый валенок подлатан, дед берётся за второй, и в засаленной жилетке, крепкой примою дымя, сам себе — и поп, и лекарь, что имеет окромя шаткой низенькой избушки, трёх курей и пса с котом? — Самогон, баян, частушки да извечное «потом» — вот богатство, так богатство!  Стынет всё и всё — звенит; на калине сплошь агаты — ярче девичьих ланит! Глянь — серебряные змейки соскользнули вон с крыльца и свернулись на скамейке в два затейливых кольца; двор расписан-разрисован — нынче белое в чести! — От ворот до будки псовой каждый камушек блестит! А от инея до снега ерунда — рукой подать! Долгий отпуск у телеги, у деревни — холода.  И глазам, и сердцу — больно от осеннего разора; .. надевай меха собольи да присматривай узоры — понарядней, побогаче! На рукав опушку — гуще, На подстёжку пух — гагачий, да хрусталь — позвонче — в уши.  Тосковали, было, сани — в слякоть серую продрогли — Им бы тройку с бубенцами! Им бы — долгую дорогу! И откуда только удаль?! Полетели-поскрипели! .. Бор — темнее изумруда, сосны — выше, тише — ели. Ни шагов, ни птиц, ни треска. Белка ловкая — бесшумна. Снег соседний перелесок одарил песцовой шубой.  Дремлют белые деревья, спит измученная пашня. Хороша зимой деревня: что забыто, то — неважно! Кто здесь Богом поцелован, кто судьбой своей обласкан? Только — общие колодцы, год за годом — те же сказки. Сны еловые на стёклах — лапы-иней, иней-лапы. И мотает срок истёкший по осиновым полатям русский дух — табачно-русый. .. Кто пожар такой потушит: жгут калиновые бусы то ли шею, то ли душу... _____________ _________________ 2010 год, N Тюм. области __________________ _____ |
© Лилианна Сашина, 2008 — 2024 / дизайн: Лилай Интуэри |
|