..

 
Клином клин, говорят. Клину клиново.
Только толку?
Ну, здравствуй, село!
Мне у дома до боли калиново,
мне у дома до неба бело!
..
Заблудились домишки, попрятались
в снегопад (в снего-ад? в снего-рай?)
Окна, будто невесты, нарядные

налетай, женишки, разбирай!
Ветры – резкие, улочки
узкие,
тесно, братцы? Айда на простор!
Здесь во мне просыпается русское.
Сколько просишь, село, за постой?
Сколько скажешь да сверху полстолечко

я щедра, а гулять так гулять:
всё равно, что реветь о покойничках,
что шикарные свадьбы справлять.
Твой размах узнаю по застолиям;
их нехитрый мотив подхватив,
то ль посетую пьяно о доле я,
то ли выплачу горько: «прости».


..
Эх, прости городскую да гордую!
Всыпь, метель, не жалеючи, всыпь!
Мне в колени озябшими мордами
робко ткнулись соседские псы.
Знать, признали. Ласкаю да тискаю.
Пой, метель, нашу долгую, пой!
Погуляем с тобою по выселкам,
по сугробам побродим с тобой!
..
Стар сосед. Сед отец. Сад
серебряный.
Жаль, года не упрячешь в мешок.
Городская я, папа, да вредная;
у гроша нет души за душой

за грошом не гоняюсь. Не спрашивай
отчего так давно не была:
мне судьбу, что шубейку, донашивать
вдалеке от родного села
то ль предсказано, то ль предначертано

вру безбожно. Да ну тебя, па...

Птичьим шагом скамейка расчерчена.
Снего-ад. Снего-рай. Снегопад
заметает все птичьи послания
и касается нежно лица.
До чего ж ты, сторонушка, славная!
На столбах колпаки из песца
высоченные белые-белые!
На заборах собольи манто.
Лисы в лисьем, а белки
те в беличьем,
снегири в ярко-алом зато!
..
Не вздохнуть! А вздохнёшь
так не выдохнешь
колко-снежное счастье-комок;
все окошки
девчонки на выданье,
из трубы ускользает дымок,
завиваясь затейливо длинною
светло-серой тесьмой над селом.
..
Мне у дома до боли калиново,
мне у дома до неба бело.



..

Полцерквушки в деревушке:
пожил Бог да вышел весь.
..
Цепь вцепилась крепко в дужку:
не колодец
душевед!
Попропало вёдер много,
доставать их
не с руки!
Ковш железный
недотрога
леденеет от тоски.
Три стеклянные ступеньки,
будто к храму!
чем не храм?
Помню, бабушка здесь пела
и молилась по утрам,
и несла святую воду,
и боялась расплескать.
..
Выйди, месяц! Ветер водит!
Вольно белым мотылькам
виться в воздухе морозном

превратят метель в игру!
..

До весны седой и грозный
поселился маг в бору.
Выйдет ночью
окна тронет,
те
потрескивают чуть;
задремавшую сторонку
хлоп легонько по плечу:
не проспи, мол, нынче чудо!
Начинает колдовать:
вот уже снега кочуют
по дворам
из рукава
вьюгу вытряхнул, вздыхая.
..
Волшебство! Один в один!
Кто ледовыми стихами
на крылечке наследил?

..
Эх, романтика деревни:
красота и нищета,
русский дух на лавке дремлет,
вроде толстого кота;
сыт и
ладно, сыт и хватит,
завтра
завтра, там поймём.
Здесь донашивают хаты
сто четырнадцать имён,
сто тринадцать, сто.. Бывает,
дом под снос и
нет судьбы,
будто рана ножевая,
пустота в ряду. Рябин
драгоценное колечко,
точно память, не сносить.
Песней что ль печаль полечим?
Пёс и тот
заголосил
в унисон тоске сердешной,
непонятной, но родной.
Что в диковинку нездешним,
то привычно мне.
..
В окно
глянет солнце по-февральски:
ярко-ярко. Не балуй!
Чай смородиновый. Кральки.
Самовар зовёт к столу.
Завтра
завтра. И об этом
горевать нам
не с руки!
..
В деревушке Бога нету,
но колодцы
глубоки.


..

Март весенние качели раскачал:
жмёт шубейка прошлогодняя в плечах,
рукава по локоть — больно коротки,
а в карманах снег давно уже прокис!
Ввысь! — и ели веселели на ветру!
Прихорашивался грач: перо к перу
твёрдым клювом прибирал, так горд собой —
за гнездо, видать, нешуточный был бой!
Вниз! — и ладная прохладная капель
— пей, землица, — приговаривала, — пей!

..
Ввысь! — по веткам рассыпались воробьи!
..
Кто-то пруд стеклянный вдребезги разбил
так, что треск и звон в округе на полдня,
до краёв его водою наполнять
тут же примутся проворные ручьи.
..
Вниз! — штанины по колено засучив,
солнцу чучело подставило щеку,
хоть соломенное — тоже начеку:
не проспать бы, не прошляпить чудеса,
на которые щедра весна-краса!


..
Дом по ставеньки резные был в снегах,
только те снега ударились в бега.
Встрепенуться бы от крыши до крыльца —
дрёму зимнюю согнать, как тень с лица!
— Что, кручинушка, отмаялись, поди? —
Приосанившись, дом в люди выходил,
Слепо щурился, выскрипывал дверьми
Что-то вешнее — пойди его, уйми!
..
Раскачал качели солнечные март
и по-мартовски хвостатых свёл с ума,
Хоть и кажется похожим мур на мур,
Каждый мур немножко песня про лямур.
..
Ввысь! — и небо близко-близко! Хочешь — тронь!
Вниз! — и сердце гулко ухает в ладонь!



..
То до льдинки выстывает
на залётном ветерке,
то румяным караваем
на лазурном рушнике
пышет жаром: хлеб да соль всем! —
расцеловывает лбы
переменчивое солнце.
..
Облюбованы столбы
вороньём со всех окраин —
заседают допоздна —
в громком грае разбираю:
— К нам нагрянула весна!
Шит по моде фрак сорочий,
говор галячий — учтив.




..
Холодны в апреле ночи,
но, зато, рассвет лучист!
Облака — точь-в-точь — как сдоба
из просеянной муки!
..
Сменит скоро шали вдовьи
на невестины платки
сад вишнёвый. Оживают
ульи нехотя. Вот-вот —
сотней солнышек взрываясь —
одуванчик зацветёт.
..
На пласты нарезан плугом
чуть подмёрзший чернозём,
грач да галка друг за другом —
неприметные на нём —
ходят важно, зорким оком
проверяют каждый ком,
поддевая клювом ловко
червяка за червяком.


..
Снег последний поразбросан
по оврагам да в бору,
малахитовые сосны
ветер на руки берут —
покачают-покачают
да и выпустят:
— Лети!
..
Порастаяли печали,
и пришла пора — цвести!



..

Май
стремительный и светлый
прошвырнулся по садам,
пошептался с каждой веткой

слив и яблок нагадал;
точно с ветром сговорившись,
шелестел и выдыхал
так, что вспыхивали вишни,
словно девушки.
У хат,
подбоченившихся гордо,
взгляд лукав и говорлив:
 
ставни крашу раз в три года,
банки с краской сберегли
аж с советчины!

Сосед так
похвалился. Крякнул:
 
Да-а...


..
Нянчит выводок наседка,
утки в сторону пруда
бодро шлёпают.
Просторно
мысли, взгляду и строке;
ощущаю жизнь, которой
не висеть на волоске

быть и быть,
сбываясь,
будто
самый светлый детский сон
про наседку, солнце, уток,
речку, сад..
и колесом
всех и вся вертеть,
кружиться,
с каждым маем закипать.
В этой жизни
столько жизни:
вникнуть, слиться и пропасть!
..
Очерёмуховел вечер,
воздух
розовый насквозь.
У реки неспешны речи

деревенские авось,
кабы, если бы, нехай с ним,
будь, бывай, не куксись, дочь.
Ветер ласковый, нахальный.
Май. Отец. Деревня. Ночь.



..
А в лугах — по колено травы,
а в бору медуница — звонче, —
то ли слева, а то ли — справа
разливается колокольчик:
утром — розов, сиренев — к ночи;
..
по оврагам кукушки хнычут —
коль расщедрятся — напророчат
лет побольше, чем — земляничин,
что разбросаны часто-часто
по глубоким канавам просек, —
но не скажут, где нынче счастье
деревень непутёвых носит;
а в полях — зелены колосья,
по обочинам — вьюн лепечет;

..
тает небо на дне колодца,
он так стар, не иначе, — вечен,
и — ведром по воде ударив —
слышишь эха студёный отклик;
..
далеко-далеко, где дали
от свинцовой воды намокли, —
просветлеет, и гром-бродяга
растрясёт напоследок выси,
и двойные перила радуг
высоко-высоко повиснут;

..
в перелесках — шиповник дикий,
и пчела в нём души не чает;
по реке — то круги, то блики —
красноталовые печали;
..
ах, июнь — голубое блюдце
с золотой полосой по краю:
то дождями исхлёстан люто,
то купавками отгораешь,
словно яркий цветастый ситец, —
не полвека носить — пол-лета, —
ясный взгляд горечавки синей
в дымке пепельной бересклета.
..



..

Соловел прищур оконный

зной полуденный тяжёл
головой на частоколе
спал подсолнечник-пижон.
Чан чугунный
гулкий, грузный
на боку дремал устал
без работы, в солнцекузне
раскалённый до полста.
Ветерок
с одышкой пряной
теребил кусты едва,
рой капустниц над поляной
одолела сон-трава.
Подорожник лист кукожил

грезил втайне о дожде;
одуванчики встревожив,
шмель на запад погудел.


..
В кадках пусто, в кадках гулко,
воздух
вата, ветер – жар.
Деревенский переулок
от рябины рыжей ржав.
Край июльский. Рай стрекозий

пруд подсох до камышей;
солнце по небу елозит
и толкает жизнь взашей.


..
Розоватая роздымь. Прохладная лента реки.
Редкий солнечный луч не спесив и по-ангельски кроток

золотит, не спеша, сыроватые космы ракит;
тишина переходит в настойчивый лиственный рокот

утро ветрено. Дали далече. В зените июль.
Облака растушёваны тонкой стремительной кистью

ясноглазый художник легко у мольберта вздохнул,
вновь найдя подтверждение самой безумной из истин.



..

Август
ласков и степенен
студит в росах телеса;
разговорчивых ступеней
различимы голоса.
У колодца жизнь проснётся

звякнет-брякнет поутру
вновь со дна смурное солнце
черпать старому ведру.
Петушиные тирады.
Бремя яблонь. Пруд
речист.
Жесть над низенькой верандой
ловит первые лучи.


..
Скошен, высушен и сложен
в невысокие стога;
васильки, вьюнок, горошек
окаймляют берега
жёлтой речки
ниже-ниже
гнётся колос ржавой ржи

то взъерошит, то оближет
ветер,
дальше побежит.


..
Что-то лопнет, что-то треснет
и пойдёт полосовать
колко, ярко.
Чаще, резче

ливень больно нагловат
вытанцовывает лихо
мелко,
дробно,
колесом.
Присмирев чуть-чуть,
затихнет,
и опять
наискосок
так хлестнёт, что впору ахать
над случившейся рекой:
точно белая рубаха,
прополоскан день-деньской.



..
Ухнет жёлтым, рыжим грянет:
 
Поздно, паря, суетиться!
..
Жжёт калиновый багрянец;
клин выстраивая, птицы
то ли кличут, то ли плачут,
то ли осень проклинают;
сад, как старенький сарайчик,
расскрипелся.

Спеленает
туго-натуго землицу,
точно дитятко
в пелёнки,
в продырявленные листья

золотые распашонки.


..
То ли лето недопето,
то ли осень поспешила

солнца ниточка продета
сквозь еловую вершину

на просвет весь свет прозрачен!
Ломкий листик
до прожилок.
То ли август снова начат,
То ли
осень пережили.

..
Прело. Пряно. Ветер пьяный
пристаёт к резной калитке,
в палисаднике буянит

на черёмуховой скрипке
запиликает-заноет
о душе, в которой пусто,
что-то горькое, родное...
И ветра грустят
по-русски.

..
Так непрошено-нежданно
проберётся непогода;
сад роскошным был недавно

обтрясён-обобран
голый.
Столь причудливо застынет
в вечереющем и топком
остов яблони. Пустынно.
Дождь осваивает тропки:
то плетётся псом побитым,
то расходится, наглея...
..
И
сироткой позабытой
в ветках яблоко алеет.



..

Облетело, отшуршало:
сад
блаженный гол и весел;
поистёртый полушалок
поносил да сбросил ветер:
знай, топчи, кому не жалко!
Роскошь прежняя
отрепье!
Переругиваясь, галки
делят брошенный скворечник
перья дёргают, клюются,
тишину разрушив граем.


..
Высоко и бесприютно.
В перелесках догорают
тонкокостные осинки,
сплошь
боярышник рассыпан.
Небом синим, речкой синей
вдоволь душу не насытишь;
не напьёшься у колодца

глубока у сердца жажда...
..
Вязнут в слякоти колёса,
звон
в рябиновом и ржавом;
что он
долгий и протяжный
по дворам теперь разносит?

То ль октябрьский ливень в тягость,
то ль о чём-то Бога просит...


..
Дом стареет, чахнет будто:
хмур, скрипуч, ворчлив, приземист
и
по окна в незабудках
до весны врастает в землю,
нахлобучит крышу низко,
точно тёплую ушанку;
дверь, зайдясь в противном визге,
выпускает спозаранку
русский дух в туман белёсый

скрипнут дряхлые ступени.
..
На деревне нынче
осень,
а для сердца осень
песня.


..
Было — полно, стало — пусто:
голытьба на голытьбе!
Лужи выстыли до хруста.
Под окошком воробей
попрошайничает:
— Бросьте
пару крошек, что вам, жаль?
..
Как непрошенную гостью —
ветер осень провожал —
выпроваживал далече:
чтоб ни духа, ни следа!
Выдувал золу из печек,
забирался на чердак —
нахозяйничался вволю,
на заре замёрз в кустах.
..
Ржавый плуг остался в поле,
где его ноябрь застал —
зубы в комьях поувязли
до тепла иль на года.
У коровы лето в яслях,
у деревни — холода.
Худ кафтан, штаны в прорехах,
пуп и вовсе — наголе.


— Вот бы взять да переехать,
да зажить бы на селе,
припеваючи... Куда там!
Всяк за домик свой — горой! —
первый валенок подлатан,
дед берётся за второй,
и в засаленной жилетке,
крепкой примою дымя,
сам себе — и поп, и лекарь,
что имеет окромя
шаткой низенькой избушки,
трёх курей и пса с котом? —
Самогон, баян, частушки
да извечное «потом» —
вот богатство, так богатство!



Стынет всё и всё — звенит;
на калине сплошь агаты —
ярче девичьих ланит!
Глянь — серебряные змейки
соскользнули вон с крыльца
и свернулись на скамейке
в два затейливых кольца;
двор расписан-разрисован —
нынче белое в чести! —
От ворот до будки псовой
каждый камушек блестит!
А от инея до снега
ерунда — рукой подать!

Долгий отпуск у телеги,
у деревни — холода.



И глазам, и сердцу — больно
от осеннего разора;
..
надевай меха собольи
да присматривай узоры —
понарядней, побогаче!
На рукав опушку — гуще,
На подстёжку пух — гагачий,
да хрусталь — позвонче — в уши.


Тосковали, было, сани —
в слякоть серую продрогли —
Им бы тройку с бубенцами!
Им бы — долгую дорогу!
И откуда только удаль?!
Полетели-поскрипели!
..
Бор — темнее изумруда,
сосны — выше, тише — ели.
Ни шагов, ни птиц, ни треска.
Белка ловкая — бесшумна.
Снег соседний перелесок
одарил песцовой шубой.


Дремлют белые деревья,
спит измученная пашня.
Хороша зимой деревня:
что забыто, то — неважно!
Кто здесь Богом поцелован,
кто судьбой своей обласкан?
Только — общие колодцы,
год за годом — те же сказки.
Сны еловые на стёклах —
лапы-иней, иней-лапы.
И мотает срок истёкший
по осиновым полатям
русский дух — табачно-русый.
..
Кто пожар такой потушит:
жгут калиновые бусы
то ли шею, то ли душу...
_____________
_________________

2010 год, N Тюм. области
__________________
_____









© Лилианна Сашина, 2008 — 2024 / дизайн: Лилай Интуэри