.. Речные ракушки вминая в песчаный край, брести по воде, прозрачность её тревожа, свободное небо в лёгкие набирать, и помнить о том, что где-то ты дышишь тоже, глядишь на иное солнце, на облака иные, а, может, — на копии; .. низко склонившись, заросли тальника в заводи космы топят — нечёсанные, нестриженные — чайки ахают укоризненно. 
.. Играют стрекозы в салочки, зависнут, замрут задумчиво — точно глаза русалочьи им в ряске зелёной чудятся — вот они и всматриваются, вглядываются пристально. .. Золотое марево над рекою чистою; облака-кочевники — над рекой неспешною, солнце подхватившие, солнце уносящие, гнутся травы гибкие, травы прибережные; .. ветлы пригорюнились у купели яшмовой, водомерка юркая вспарывает озеро, в камышовой вотчине плачет птица малая, эхо длит над берегом звон крыла стрекозьего; .. к золотому синему примешали алого. 
.. пион полуотцветший столь навязчив в густом амбре, где горечь, сладость, гниль смешались, — грязно-розовый, горячий цвет сбился в комья на земле, они истошно прели — приторно и пряно, — пока стекала медленная медь на запад, и — лимонницей с поляны — порхала смерть. 
.. желтел и чах травинки стебель узкий, ладонь листка — протянутая — сохла; зависнув сонно в мареве июньском, саму себя рассматривала в стёклах верандных окон стрекоза, казалось, вместили крылья сотни радуг пришлых, и — с отраженьем встретившись глазами — она в испуге пряталась за вишни. 
.. Ставни зыбкие с ромбом в серёдке обрамляют оконный прищур — то лукавый, то ласково кроткий — тот, который упрямо ищу в городских застекольях — мелькнёт ли что-то близкое, знак ли подаст; .. у пруда тальниковые мётлы с неба звёзды смахнули — вода расступилась, чтоб тут же сомкнуться крепче прежнего, — рябь расплылась, тонко звякнули белые блюдца полусонных кувшинок; 
.. пылал мак садовый на фоне шафрана — и роскошество алое жгло, пах жасмин удушающе пряно, и молочные мальвы в стекло засмотрелись — как в зеркало — статью благородной своею гордясь; .. стриж кроил золотое — метался низко-низко, как будто дождя обещал всем к полудню, но зноем обдавал редкий вздох ветерка; 
.. подбирая волну за волною, пела синие песни река, конь, коснувшись холодного, фыркал, шумно воду тянул, мордой тряс, и, пугливо шарахаясь, рыбка, зарывалась в придонную грязь; .. по макушку облитая солнцем — млела липа и пышно цвела, то и дело, июльские соты наполняла трудяга-пчела; 
.. разморённые вялые кроны жалит крыш раскалённая жесть, в ряд по колышкам — банки, бидоны по старинке развешаны; здесь отзовутся радушно ступеньки, вслух дотошно шаги перечтя; .. враз синицы, затейливо тенькнув, с облюбованной ветки взлетят и растают — как не было вовсе — стихнет гомон, и эхо — за ним; .. растушёваны абрисы сосен, день июльский протяжно звенит, увязая в меду разогретом, как попавшая в чашку оса; 
.. бесконечное — тянется лето и — ведро за ведром — небеса достаёт из колодца-темницы и разносит по сельским дворам: полетит в вышину — точно птица — и обратно вернётся журавль, скрипнув горько, замрёт — одноногий, провожая с тоской облака; .. подорожник у пыльной дороги, голубая тесьма василька вдоль овса, красный клевер с пыреем — на лугах, и кислицы костёр перелесок осиновый греет — щедр июль и в забавах хитёр. 
..смарагдовым сумраком манит лесок, невидимой птицы звенит голосок так нежно, что в горле комок — не сглотнуть, и сердце — расслышав — толкается в грудь едва ощутимо, вот-вот и — замрёт, пока невеликая птаха поёт понятно и просто о самом родном — про тёмный колодец, калитку и дом бревенчатый, холод таящий в сенях, где брус над высоким порогом меня учил всякий раз: заходя, поклонись!., и, зонтиком пряным свисая, анис шуршал от — влетавших в окно — сквозняков, и утро пропахло насквозь молоком, полынью, ромашкой; пой, птичка моя, и есть ли — красивее наших — края? 
.. вскипает рубиновый клевер в лугах, зависла над рожью густой пустельга, полёвку в колосьях приметив, — нырнёт и без вести канет с добычей; огнём — как жалящей вицей — хлестнёт по плечам июльское солнце, вода горяча хоть в речке, хоть в чане чугунном — боков крутых и калёных не тронуть рукой; 
.. вздохнул над поляною жаркий июль — и разом со всех одуванчиков сдул косынки, легчайшими стайками ввысь вспорхнули они — с облаками слились. 
.. — Ле-ето, — ветер выдохнул-опалил; точно угли раздули и разожгли — щебень острый у берега раскалён, шикнет резко, как только одна из волн тронет, тут же сбежит от него, смеясь; речка — словно сверкающая змея — в ярком солнце чешуйками шелестит: — Ты со мной не балуйся, не шути... 
.. Деревья ветвями раскидистыми сплелись, просветы дымные от неба и до земли — развешан шёлковый в искорках мелких тюль — июль... .. — Мой кареглазый, стану тебе рекой — времени, жизни, судьбам наперекор, травницей, птицей в чуткой твоей руке, запахом леса в утреннем сквозняке, вспомнишь ли в синих сумерках джакаранд? 
.. Жара... Божья коровка с твоей руки — на мою, весь этот мир я заново узнаю по гибкой травинке, по клеверным узелкам, ромашковым россыпям у солнечного леска, лютикам броским, черничному холодку, по отголоскам насмешливого «ку-ку», взвеси лучистой из пуха и паутин, птичкам, насвистывающим ласковое «летим!», по лету и лугу, бабочке над овсом — перебираю, перепеваю всё, а ты улыбайся и сказочницей зови; .. в любви видится всё иначе — насквозь и вдаль; высветлеет, растает моя печаль. Вспомнишь ли, если за окнами задождит, взгляда лукавого солнечный жадеит? .. 
.. В зените август — солнца медный шар ещё тяжёл и щедро пышет жаром; в бордовом позднем маке, чуть дыша, сплетает сеть паук, но острым жалом разрежет нити шмель, стряхнёт пыльцу, на свет — смешно и неуклюже — пятясь. Румяный август яблокам к лицу — не счесть на щёчках красноватых пятен; .. листва — грубее, в радужках стрекоз всё больше — сплин и дрёмы поволока; лиловый дым над медленной рекой. Сквозь дрожь и рожь темнеет тропки локон; 
.. день стар, но вечер — беспощадно юн, застыли чуть серебряные мушки у лебеды; гороха плети вьюн обнял легко, а ветер погремушкой- стручком трясёт — горошины сухи; в ресницах жёлтых — маслянен и чёрен — зрачок подсолнуха, свернули лопухи в тугие свитки листья. Даже корень крапивы жжёт — до волдырей и слёз, малину для себя приберегая; покатится, как мячик, под откос — пролесками, полями, берегами — за кромку горизонта солнце. 
.. Всклянь налиты сумерки разбуженной полынью, луна — ленива, виснет, оголя щербатый бок, и луч спускает — длинный — до темноты, до веток и плодов, ощупывает яблоки, хохочет — и вдруг — роняет громкое одно в подол притихшей августовской ночи. 
.. перезрелой смородины тусклые кисти — бродят в лопнувшей ягоде пряные соки; паутинною нитью — непрочной, искристой — перевязаны ветви, — у яблонь высоких незавидное бремя, и паданцы часто вниз летят вперемешку с пожухлой листвою, и, бока оцарапав, о землю стучатся — вдруг откроют? 
.. червоточины след под травинкой прилипшей, бок распорот сучком, тёмных трещинок сетка: у крыжовника — три, два — под шумною вишней, а одно накололось на нижнюю ветку, остальные нашли уголки понадёжней — прелых яблок в саду аромат нескончаем; не земля — барабан, перетянутый кожей, — застучали... 
.. пахнут яблоком волосы, губы, ключицы; нет волшебней ночей, и луна-ворожея в воды тёмные светом по капле сочится, низко-низко зависнув; соломинкой шею тронешь ласково — так мотыльки задевают еле-еле крылом и сливаются с небом; даже имя своё я с тобой забываю: может, Ева? 
..В лебеде увязает калитка — петли ржавые; медлит рука — жду, что бабушка громко окликнет: — Что ж ты, милая? Шибче толкай! Плотно сомкнуты синие ставни, дверь подпёрта чугунной клюкой, мне домишко в наследство оставлен: деревенский приют — городской; 
.. печь в углу с задымлённой заслонкой, пол дощатый не крашен, не мыт; паутиной — прозрачной и тонкой — занавешена полка; гремит в такт шагам, ударяя соседок, чашка белая в красный горох; ненасытною молью изъеден полубархатный полог; порог — словно горб, безобразный и грубый — весь в занозистых трещинах, мне и рубцы небелёного сруба, и засохший цветок на окне больно душу царапнут — поплачем чуть попозже — светло и легко, я по крови, по мысли горячей никогда не была городской; 
.. запах свежести — извести едкой подсинённой; до скрипа чисты половицы и стёкла, салфетки — под сервизом, в кувшине — цветы, укачало весёлые шторы на прохладной волне сквозняка; я не гостьей — хозяйкою — споро старый дом прибирала к рукам — приручала, баюкала — чуял: не бесхозный, не кинутый — мой; птицы — с места на место — кочуют, чтоб однажды вернуться домой; .. вечер выплеснул солнца остатки прямо в окна избы, что в конце тесной улочки; рябью закатной синь подёрнута, и в хрипотце галок грающих — сумрак и смута, с гнёзд сорвавшись, примкнули грачи к тёмной массе. И ночь — бесприютна, и все те, кто остались в ночи; 
.. как чудно и таинственно в чане, где вода налита до краёв, точно небо ночное, качаясь в нём, до сути своей достаёт; точно звёзды — не звёзды, а — камни, угодившие прямо на дно, в это чёрное зеркало кануть и луне молодой суждено; .. рассветает туманно и зябко, размывает над соснами тьму; то порожними вёдрами звякнет, то протяжно-приветливым «му-у» оглушает и будит округу, отголосками тянется вдаль — до невставшего солнца и луга, до полей, перелесков, туда, где в прохладе густеет черничник обдавая лиловым дымком; 
.. ах, ты, сердце-сердечко синичье, ты у певчего горла — комком, часто бьёшься, и — гулко, и — тесно, не утишу, не спрячу сама; голос дан не для плача — для песни, колокольня в деревне — нема, щебечи и высвистывай радость, боль сама о себе пропоёт; где черничник вздыхает прохладой — там вздыхает и сердце моё. 
.. Соломенный август в снопах почерневших допреет под утро — дымком сладковатым подёрнется поле; сквозь редкие бреши в густых облаках — нависающих, ватных — то свет промелькнёт, то кусок голубого, а после — затянет, завесит, забелит; 
.. дождь снова найдёт для себя веский повод, и время улиткой сползёт еле-еле с полудня на вечер — бессолнечный, блёклый, где маетно-сонно, где всё — так некстати, и ветер, дождинки сдувая со стёкол, корзинку для яблок по саду покатит. 
.. То ли сон, то ли стон, то ли — долгая песня: хочешь — птицей лети, хочешь — бабочкой бейся о прозрачную высь в голубеющей раме; солнце выспалось и зашагало дворами, расплескалось вокруг, день — до донышка ясен, кушаками двух рек тихий край подпоясан — то ли песня моя, то ли — долг непосильный; 
в хороводе берёз заблудились осины, с краю ласковый клён — века нового сверстник, и от ветра тайком ветки наскоро крестят неприкаянный лоб, несклонённую спину; .. сиротливые домики взглядом окину, вместо сердца в груди — точно камень горячий, я и грусть не сморгну, я и жалость не спрячу, тяжко жить, но ещё тяжелее — прощаться, шепчет всякая щепка вослед: возвращайся; 
.. колокольная речь из села по соседству разбавляет рябиновой рощи беседы, на высоком стожке солнце чуть прикорнуло; каждый листик ликует в саду: ты вернулась! Распевается день высоко в поднебесье: хочешь — птицей лети, хочешь — бабочкой бейся. |
© Лилианна Сашина, 2008 — 2024 |
|